Разгром отрядов Зигеля и Гервега

После разгрома отрядов Геккера и Вейсхаара только одна колонна Зигеля продолжала наступле­ние в сторону Фрейбурга, где 22 апреля местные республиканцы подняли восстание.

Потеряв два драгоценных дня в ожидании отдельных бойцов из отря­дов Геккера и Вейсхаара, Зигель медленно продвигался через Троднау и Гербен к Фрейбургу. Вместе с ним шли Струве, Меглинг и прибывший со своими стрелками из Швейцарии старый революционный эмигрант рабочий Иоганн Филипп Беккер. Генерал Гофман, заменивший генерала Гагерна на посту командующего, успел стянуть в район Фрейбурга круп­ные воинские силы.

23 апреля авангард революционной колонны, возглавляемый Струве, достиг лежащего в окрестностях Фрейбурга селения Гюнтерсталь и, не дожидаясь подхода главных сил колонны, двинулся на штурм города. Вооруженные сплошь и рядом только косами и плохо обученные повстанцы не выдержали картечного огня, которым их встретило войско генерала Гофмана, и в большом беспорядке отхлынули назад, внося панику в ряды подходившей колонны Зигеля. В результате ему не удалось оказать под­держку восставшим республиканцам Фрейбурга, хотя он на другой день и сделал с горстью храбрецов безнадежную попытку прорваться к воротам города.

К вечеру 24 апреля генерал Гофман овладел Фрейбургом и совершенно рассеял отряд Зигеля. Оставшимся в живых и не попавшим в плен рес­публиканцам удалось у Брейзаха переправиться через Рейн и уйти во Францию.

Столь же плачевная судьба постигла созданный в Париже немецкий эмигрантский легион, который с середины апреля находился в Страсбур­ге, ожидая сигнала к переходу через Рейн. Сигнала этого, однако, не после­довало; только накануне столкновения у Кандерна Геккер передал через Эмму Гервег, снова прибывшую к нему для переговоров, о необходимости подтянуть легион к Бенценхейму и там вблизи переправы ждать его даль­нейших указаний. Только вечером 23 апреля Гервег получил сообщение,— но не от Геккера, а от Зигеля,—в котором последний предлагал легиону спешно переправиться через Рейн и идти на соединение с его отрядом. В ночь на 24 апреля около 750 республиканцев благополучно переправи­лись на баденскую территорию и, не зная ничего о событиях у Кандерна и Фрейбурга, двинулись в юго-восточном направлении. Узнав вскоре о постигшей Геккера катастрофе, Гервег через горы поспешил на соедине­ние с Зигелем, но уже 25 апреля узнал о полном разгроме его колонны.

27 апреля у Доссенбаха легион натолкнулся на большой отряд вюртем­бержцев. Целых полтора часа отбивались республиканцы от превосходя­щих сил противника, но в конце концов вынуждены были отступить, оставив много раненых и несколько человек убитых. 375 человек, около половины всего состава легиона, были захвачены в плен преследовавшими их кавалеристами.

С большим трудом удалось Гервегу спасти свою жизнь. Только муже­ство местного крестьянина, выдавшего Гервега за своего батрака, позволило поэту благополучно возвратиться во Францию.

С разгромом немецкого легиона у Доссенбаха по существу закончилось столь неудачно начатое и столь плохо организованное восстание баденских республиканцев. Оно не распространилось дальше южных районов и нашло лишь слабый отклик вне Озерного края и Шварцвальда. Из более круп­ных баденских городов только Оффенбург и Маннгейм сделали попытку поддержать повстанческое движение, но в первом войскам удалось в самом начале рассеять строивших баррикады республиканцев, а во втором народ поднялся на борьбу слишком поздно, когда движение в южных районах уже потерпело поражение. В Маннгейме уличная борьба, начавшаяся в связи с попыткой разоружить революционный отряд, продолжалась с 26 апреля по 1 мая. Только 1 мая баварские войска целиком овладели городом и смогли приступить к планомерному разоружению населения. Начались аресты и другие карательные мероприятия.

Победа контрреволюционных сил объясняется прежде всего слабо­стью самой республиканской партии, недостаточно подготовившейся к вооруженному восстанию, допустившей ряд грубых тактических оши­бок и, главное, не сумевшей привлечь на свою сторону народные массы, которые в первые недели революции явно шли навстречу призывам рес­публиканцев. Республиканцы не приняли во внимание отсутствие у народ­ных масс достаточного политического опыта и не учли многочисленных, еще неизжитых иллюзий, в частности веры в могущество всеобщего изби­рательного права и всесилие будущего германского парламента.

В то время как создавшаяся обстановка позволяла выдвинуть ниспро­вержение монархии только как лозунг агитации, республиканцы поспе­шили превратить этот призыв в лозунг действия, а в день 12 апреля и

в директиву партии. Неспособные к выдержке и дисциплине мелкобуржу­азные революционеры-демократы 1848 г., опрометчиво выступив против правительственных войск, сразу же превратились в авангард, безнадежно опередивший главные силы своей армии и вследствие этого обреченный на поражение.

Вместе с тем к середине апреля и крестьянское движение в Бадене, уже находилось в стадии затухания. Республиканцы ничего не говорили в своей программе о земле, а в своих газетах даже осуждали поджоги помещичьих замков и уничтожение феодальных документов, называя подобные действия крестьян «грубыми насилиями» и «преступлениями». Рабочих на юго-западе Германии было немного, а беднейшие ремеслен­ники вряд ли хорошо понимали туманное содержание выдвинутых в про­грамме Струве социальных требований.

Огромное значение имела также невозможность для руководителей восстания наладить правильную информацию населения Бадена и всей остальной Германии о событиях в Озерном крае и Шварцвальде: и желез­ные дороги, и почта, и телеграф с самого начала находились в руках пра­вительства, которое стремилось отрезать район восстания от остальной Германии и лишить повстанцев возможности широко разъяснять немецкому народу цели и задачи своего выступления. Даже республиканские газеты, выходившие в Маннгейме, давали самую скудную информацию о походе Геккера и Струве и оказали им лишь запоздалую и явно недостаточную поддержку.

Но быстрое поражение баденского восстания объясняется не только слабостью республиканской партии, ее неумением организовать связь и осуществлять руководство, расхождениями внутри ее собственных ря­дов. Не меньшее, если не большее значение имела быстрая мобилизация всех сил господствующих классов, фактический союз феодально-поме­щичьих кругов с контрреволюционной частью буржуазии.

Бассерман и Мати сделали все от них зависящее, чтобы мобилизовать против повстанцев общественное мнение всей Юго-Западной Германии. Именно Бассерман горячо поддерживал 17 апреля Бекка, потребовавшего от палаты разрешения на арест Геккера, который в качестве депутата пользовался неприкосновенностью. В результате состоявшихся прений палата, по предложению Суарона, единодушно приняла особое обращение к населению, в котором называла восстание «преступным предприятием» и призывала оказывать ему сопротивление.

Ничто, пожалуй, не характеризует так сильно деморализацию и расте­рянность, царившие в рядах республиканской партии, как тот факт, что указанное обращение палаты было принято голосами всех депутатов, в том числе и левых — Ицштейна, Брентано и других.

Многие либералы не остановились даже п на этом — они предло­жили Бекку организовать особые отряды из бюргеров для участия со­вместно с войсками в борьбе против республиканцев. Понятно, что подоб­ное рвение способно было только укрепить пошатнувшиеся устои баден­ского трона. «Великий герцог значительно осмелел. До сих пор он сидел взаперти в своем дворце, а теперь начинает чувствовать необходимость показываться публике»,— писал 14 апреля в Петербург русский послан­ник Озеров.

Франкфуртская Комиссия 50-ти со своей стороны призывала всех немцев к борьбе против республиканцев.

Таким образом, все силы феодально-помещичьей и буржуазной контрре­волюции были брошены на борьбу против кучки республиканцев. Все, даже самые низкие, средства были хороши в глазах бассерманов и мати, чтобы очернить смелых, хотя и опрометчивых, участников республиканского восстания. После разгрома немецкого легиона у Доссенбаха правая печать не жалела трудов для того, чтобы представить в смешном виде и опозорить Георга Гервега. Но народные массы всей Юго-Западной Гер­мании долго хранили в памяти имена борцов за народное дело.