Сражение под Смоленском 4-го и 5-го августа 1812 года.
После соединения наших армий под Смоленском, было получено, в ночь на 3-е августа, известие о знаменитом отступлении Неверовского и о движении по левому берегу Днепра значительных сил неприятеля.
Не предполагая, чтобы это были главные силы Наполеона, главнокомандующие ограничились посылкой в ту же ночь в помощь Неверовскому корпус Раевского. Последний спрашивал, как поступить ему в случае встречи с превосходящим по числу противником: оборонять ли Смоленск, или отступить за Днепр и защищать переправу? Не получив ответа и продолжая движение, Раевский, во 2-м часу дня, встретил за Смоленском отряд Неверовского и от него узнал, что за ним следуют главные силы Наполеона.
Армии наши оказались в опасности быть отрезанными от Смоленска, а потому Раевский решился задержать наступление французов и воспользоваться для того существовавшими вокруг города укреплениями.
Расположившись в предместьях, Королевском бастионе и по ограде древней стены, Раевский ожидал наступления неприятеля. Два полка кавалерии и четыре казачьих были расположены на левом фланге позиции, для наблюдения за Московской дорогой.
Находясь в 30-ти верстах от ближайших подкреплений, Раевский имел, при соединении с отрядом Неверовского, всего 28 батальонов, в составе не более 13-ти тыс. человек, с которыми должен был остановить 180-тыс. армию Наполеона. Положение было крайне трудное. Но, Раевскому, как сказал один из знаменитых людей 1812 г., нетрудно казалось исполнить то, что немногие решились бы сделать.
4-го Августа, в 8 час. утра, корпус Нея и резервная кавалерия Мюрата, подойдя к Смоленску по Красненской дороге, остановились вне пушечного выстрела; затем они заняли позиции: пехота—против нашего правого фланга и центра, а кавалерия—против левого фланга.
Открытая вслед за тем канонада, продолжавшаяся в течении целого дня, и попытки Нея овладеть Королевским бастионом не увенчались успехом. В 7 час. пополудни, подоспели четыре полка пехоты, а с правой стороны Днепра подошли к городу и главные наши силы.
Наступила ночь, канонада утихла, и обе стороны готовились к кровавой встрече. Позиция под Смоленском имела, два важных недостатка: широкую реку в тылу, и путь отступления на левом фланге. Стоило Наполеону направить главные силы к переправам, бывшим выше Смоленска, там, где Московская дорога, и мы вынуждены были бы отступать через реку в виду превосходного в силах неприятеля.
Но оставить Смоленск без боя было нельзя в виду значения этого города и надежд всей России, что у стен его будет остановлено нашествие неприятеля. В силу этого, главнокомандующие решили, чтобы 1-я армия обороняла город, а 2-я заняла Московскую дорогу. В этом смысл и сделаны были распоряжения в ночь с 4-го на 5-е Августа. При этом Барклай, имея в виду сохранение армии и невозможность решительной победы над противником, бывшим в двойном числе, и при указанных важных недостатках позиции, решил не вводить в дело всю армию, а положиться на мужество того отряда, которому он поручил защиту города. Для этого надо было избрать главного защитника, и выбор пал на Дохтурова. Перед этим Дохтуров болел горячкой и, хотя болезнь успели прервать, однако он чувствовал себя весьма слабым. Главнокомандующий послал спросить у него, позволит ли ему здоровье взять на себя оборону Смоленска.
Дохтуров радостно изъявил готовность. «Братцы—сказал он,—если умереть мне, так лучше умереть на поле чести, нежели бесславно, на кровати!» В его распоряжение дан был отряд в 20 тыс., с которым он должен был выдержать бой против 140 тыс., предводимых Наполеоном.
С рассветом 5-го Августа началась перестрелка в предместьях; по мере сгущения французской передовой цепи, усиливалась и наша. В 8 час. утра, Дохтуров сделал довольно смелую вылазку из города в предместья и вытеснил оттуда неприятеля в поле. Наполеон ограничивался перестрелкою. Он, как оказалось, рассчитывал, что здесь, у стен знаменитого города, русские дадут ему генеральное сражение, и с нетерпением ожидал выхода наших армий. Но около полудня он получил донесение с правого фланга своей позиции о движении армии Багратиона по Московской дороге. Удостоверясь в этом, Император решился было на переправу через Днепр, с тем, чтобы, обойдя наш левый фланг, отрезать нам путь отступления по Московской дороге; но посланные разъезды не нашли бродов через реку, и Наполеон решил овладеть Смоленском. К этому времени на террасу у Малаховских ворот прибыл сам Барклай. Это место было сосредоточением огня противника. Масса подбитых орудий, повозок, убитых и раненых загромождала пространство, занятое нашей артиллерией. Здесь то-и-дело ставили новые орудия. Картина изображает на первом плане это место сражения. На террасе стоит Барклай-де-Толли, с планом в руках. Генерал Коновницын докладывает ему о ход боя; генерал Дохтуров, еще не оправившийся от болезни сидит на краю; затем, в свите виден генерал Платов, атаман казачьих войск. По бокам их—артиллерия. На заднем плане возвышается город, окутанный дымом бесконечных выстрелов. Внимание генералов обращено к внезапно прибывшему из передовой цепи полковнику Манахтину. «Кажется, французы зашевелились», говорит он, указывая в сторону противника. Прусской службы капитан барон Люце наводит зрительную трубу в том же направлении. В этот момент на правом нашем крыле взвивается ракета, и появляются на горизонте густые тучи французских войск. Взлетела другая ракета, за ней третья, и 200 орудий посыпали свои снаряды в город. От действия гранат загорелись предместья Рачинки и Микольское. Воспользовавшись этим, Понятовский штурмовал предместья. Поляки, достигнув подошвы городских стен, покушались на штурм, но, не имея лестниц, были отбиты с огромным уроном. Генерал Заиончек, шедший в голове колонн, был ранен. На правом нашем фланге, Ней, овладел Красненским предместьем и готовился штурмовать Королевский бастион. В центре, Даву тремя дивизиями атаковал предместья Мстиславльское и Рославльское и после упорного боя едва не овладел ими. Овладев некоторыми предместьями, французы направили огонь 150 орудий против города и городских стен. Но стены не поддавались разрушительному действию снарядов, и в 5 часов Наполеон приказал Даву штурмовать город. Французы отважно пошли на приступ и едва не завладели Малаховскими воротами. Но в это время явилась дивизия принца Евгения Вюртембергского, присланная Барклаем. «Передайте Дмитрию Сергеевичу Дохтурову—сказал Барклай принцу,—что от его мужества зависит охранение всей армии». Подходя к Смоленску, принц опередил свою дивизию, чтобы убедиться лично в положении дел. Достигнув Малаховских ворот, он нашел там Дохтурова под жесточайшим градом снарядов. По прибытии дивизии, он отрядил два полка в подкрепление левого фланга, два полка на правый фланг, а сам с егерским полком и генерал Коновницын с частью своей дивизии кинулись на неприятеля, подступавшего к Малаховским воротам, и опрокинули его. На этом пункте продолжался жесточайший огонь; прислуга и лошади орудий, здесь стоявших, были истребляемы и сменяемы несколько раз; немногие лишь из находившихся при Коновницыне остались невредимыми; сам он, раненый пулей в руку, не оставлял места и даже не позволял сделать себе перевязки до самого окончания боя. Отбив штурм, наши войска, с принцем Евгением во главе, устремились из Малаховских ворот в прикрытый путь, занятый французами. Первые ряды колонны принца пали под пулями неприятельской цепи, но это не остановило храбрых. Батальон, шедший в голове полка, под командой майора Гейденека, выбил неприятеля штыками из прикрытого пути.
Не менее удачно русские войска отбивали многократные атаки поляков в Раченке. Наполеон убедился в невозможности взять город штурмом и ограничился канонадой. Более 100 орудий, бросавших разрывные снаряды, действовали несколько часов по городу, распространяя в нем пожар и опустошение.
В 7 часов французы снова покушались на штурм и снова были отбиты. К этому времени они были выбиты и из Красненского предместья. В 9 час, вечера канонада стихла. При совершенном безветрии, пламя пожара поднималось высоким столбом, над которым клубились огромные тучи дыма, представляя, по выражению Наполеона, зрелище, подобное извержению Везувия. Положение жителей было ужасно. Будучи убеждены, что здесь будет остановлен неприятель, они остались, не беспокоясь за свои жилища и имущество. Под гул пушечных выстрелов, несших смерть и разрушение, храмы Божие, в канун Преображения Господня, благовестом призывали верующих на всенощное бдение, и церкви были полны молящимися.
От города остались одни развалины. Опасаясь быть отрезанным от пути отступления, Барклай приказал в предстоявшую ночь вывести войска из города. В сумерки, чудотворный образ Смоленской Божьей Матери был вынесен к войскам и вручен им, как священный залог победоносного возвращения их в древний город, обреченный временно в жертву. С того времени икона эта находилась постоянно при войсках 3-й пехотной дивизии до 6-го Ноября, когда, по одержании победы под Красным, она была препровождена в Смоленск и поставлена опять в церкви над Днепровскими воротами.